Как известно, одним из ключевых постулатов т.н. лингвистического поворота в философии XX века, а точнее, в социальных науках (именно они призваны осмысливать социальные явления, в т.ч. искусство) является следующая мысль: существует только то, что может быть воспринято. Даже если что-то объективно существует, но как социальное явление не воспринимается, т.е. о нем пока никто не знает, значит этого что-то нет.
Ты можешь быть гением и поместить себя в скорлупку – для мира искусства тебя не будет. Напротив, ты можешь быть вполне заурядным автором, но с энергичным информационном напором и дешевыми скандальчиками раздувать из себя некую значительную персону. В наш век это моментально приковывает внимание публики, которая рассуждает по-капиталистически: если о «товаре» много говорят, товар, должно быть, хорош. Даже если «товар» есть суррогат, напичканный этакими художественными нитратами, стоит всего лишь к нему получше присмотреться, и глядь, в этой некондиции уже как будто заблистает ячменное зерно, а потом еще и еще одно. Конечно, в определенных экспертных кругах это пока что будет встречать сопротивление или даже жесткий отпор, но волны набирают ход.
Новое поколение художников твердо усвоило это правило. Этот закон рынка, рынка искусства. Согласно этому закону, важно как можно быстрее и заметнее для внешнего взора напылить и накопытить, а дальше, как говорится, разберемся. Во всяком случае, рассуждает это новое поколение, шансы попасть на свалку истории искусства при этом значительно сократятся.